Впрочем, это могут быть не единственные негативные правовые последствия, как для сотрудника силового ведомства, так и для его «команды поддержки»…

Многоходовая коллизия по привлечению руководителя Следственного отдела по ЦАО города Омска СУ СК России по Омской области Николая Аношкина к административной ответственности по ч.1 ст. 12.26 КоАП РФ вышла на финишную прямую.

За разбирательством мировой, Куйбышевской и Центральной Фемиды пристально следили десятки, если не сотни тысяч местных автолюбителей, а еще полицейские, следователи, прокуроры… Еще бы.

Центральный районный суд г. Омска (дело № 5-48/2023, судья Ольга Айринг) в последний день мая признал гражданина Аношкина Н.С. виновным в предъявленном ему правонарушении. В качестве наказания сотруднику СКР определены штраф в 30 тысяч рублей и лишение права управления транспортными средствами на срок в 1,5 года.

Традиционно для Омска закончившаяся судебная тяжба «по линии ДПС» не отражает всех перипетий, нюансов и страстей, которыми изобиловали все четыре судебных заседания по «делу Аношкина».

К слову, материалы ГИБДД обошли 3 (три-!) судебные инстанции.

Поэтому, даже зная итоговый результат разбирательства, не мешает вникнуть в его содержание, самостоятельно оценить доводы сторон и поведение участников. Именно в этом квинтэссенция такого жанра публицистики, как «судебная хроника».

Напомню сюжет этой резонансной истории.

События датируются глубокой ночью с 22 на 23 февраля этого года в конце улицы Лермонтова, на выезде со стоянки здания Следственных отделов СУ СК России по Омской области, расположенных в конце улицы 10 лет Октября. С тыльной стороны.

Как передавали тогда «наблюдатели», явно нетрезвый сотрудник СКР Аношкин сел за руль своего автомобиля, не справился с управлением и врезался в столб.
В таком состоянии следователь и его иномарка с красивыми номерами «три О» были обнаружены патрулировавшими район инспекторами 2-го полка омской ДПС.
После того, как у водителя были обнаружены явные признаки опьянения, ему было предложено пройти допинг-контроль с помощью алкотестера, от чего подозреваемый отказался. Категорически.

Встал в позу Николай Аношкин и на предложение полицейских проехать на освидетельствование в специализированный медицинский кабинет, что на улице Учебная.

Чем следователь СКР мотивировал свой отказ, было не понятно. Видео, снятое ДэПээСниками на мобильный телефон, суд показал только участникам административного разбирательства. Что-то связное в речи Н. С. Аношкина расслышать не удалось.

Согласно рапорту полицейских, водитель от поездки в медкабинет отказался, желал проследовать туда самостоятельно, что приравнивается к отказу от процедуры медосвидетельствования. Отказался следователь и от подписи в документах. Это если кратко.

Более подробно с «Днем защитника Отечества» в исполнении омского следователя Николая Аношкина можно ознакомиться здесь:

• «Кайф», огурцы и молоток — следователь Аношкин и его адвокат продолжают шокировать публику!
• Главу Следкома РФ попросили взять под контроль дело о «пьяном ДТП» начальника следственного отдела Омска Аношкина
• Врезавшийся в столб начальник следственного райотдела по Омску Аношкин от увольнения наотрез отказался
• Аношкин из Омского Следкома решил поразвлечь публику вокруг лишения себя водительских прав?
• Лишение водительских прав следователя-отказника Аношкина превращается в эпопею

Видимо, это еще не все публикации на столь увлекательный сюжет.

В ходе состоявшихся судебных заседаний Фемидой были исследованы материалы дела, просмотрены видеофайлы, допрошены сотрудники, составившие Протокол «об административной правонарушении» в отношении гр.Аношкина Н.С., и свидетель Андрей Голубцов, которому еще только предстояло стать героем финального заседания.

Напомню, что «в последний раз», по словам судьи Ольги Айринг, она перенесла заседание по просьбе юриста Алексея Спирина в интересах своего доверителя Николая Аношкина, который вдруг изъявил желание посетить суд и дать показания. Имеет право.

Это не снисхождение или поблажка со стороны Фемиды, а соблюдение принципа «равного доступа к Правосудию» и «права на защиту». Было бы здоровое, если бы все судьи, как Айринг, соблюдали эти диспозиции. Вне зависимости от желания, расписания и статуса заявителя.

Николай Аношкин ответил федеральному судье своеобразным «алаверды».

Когда Ольга Айринг зашла в зал заседания и едва не начала процесс, оказалось, что среди участников административный правонарушитель отсутствовал.

— Это Вы Николай Сергеевич?! — поинтересовалась судья, обращаясь к одному из слушателей (о нем я расскажу позже).
— Нет! — дружно ответили с «галерки».
— Он поднимается! — буднично проинформировал судью юрист Спирин. С таким выражением лица и интонацией, что главное действующее лицо нужно пренепременно подождать.
— В смысле, поднимается?! — председательствующая, похоже, растерялась от такого начала заседания. — У нас же время определено в четыре часа… Сказали, все здесь…
— Не знаю, кто такое сказал, — юрист угадаемо перевел стрелки на кого-то другого.
— Почему он опаздывает? — вопрос Фемиды повис в теплом, пока еще весеннем воздухе.

Выяснив личности остальных присутствующих, председательствующая ждать Аношкина не стала, а вышла из зала. Представитель «присел на телефон».

Если учесть какой диалог был на излете предыдущего судебного заседания между юристом и судьей относительно уважительного отношения к правам и обязанностям сторон, то подобная выходка демонстрировала истинное отношение сотрудника СКР к Фемиде. Возможно, персонально, не исключено, что и, в целом.

Спешно появившийся в зале гражданин Аношкин опять шокировал. Не только Фемиду.

Только после неоднократного напоминания, что «нужно предоставить секретарю документ, удостоверяющий личность», Николай Аношкин снизошел до обращения судьи в свой адрес, заявив, что… паспорта у него с собой нет.

— Есть только водительские права…
— Николай Сергеевич, Вам известно, каким образом проходят в здание государственных органов…
— Честно говоря, я в первый раз… — детский по содержанию лепет следователя перебил громкий и менторский голос Фемиды:
— Какой документ, удостоверяющий личность, должен быть представлен?
— Паспорт… — показало свою осведомленность привлекаемое лицо.
— Прекрасно! — заметила судья Айринг. — Где паспорт?
— К сожалению, паспорта с собой нет, есть только водительское удостоверение… — продолжал оправдываться, как в школе, один из руководителей омского СКР.

Судья попросила у секретаря предъявленный документ, изучила его, сверила фото с оригиналом.

— Пожалуйста, вставайте, называйте свои фамилию-имя-отчество, — похоже, с грехом пополам фейс-контроль был пройден, начался процесс.

Права разъяснены, роспись в подписке проставлена.

Перед началом показаний по заявлению Аношкина и его представителя из зала судебного заседания были удалены сперва свидетель Андрей Голубцов, а затем и инспектор ДПС Валерий Вилль.

— Сейчас, как слушатели, они не могут присутствовать…

Суд удовлетворил ходатайства.

Свои показания, если бы не представитель СМИ и безымянный на тот момент слушатель, гражданин Аношкин давал бы суду в гордом одиночестве.

«Не вышло, а, видимо, очень хотелось» — такое умозаключение сложилось по ходу восприятия версии событий в изложении статусного силовика.

А теперь слушаем и анализируем прозвучавшее «под протокол суда».

Аношкин переместился за трибуну и, мельком поглядывая в написанное, сообщил суду.

— Уважаемый суд, по существу возбужденного в отношении меня а/п могу пояснить следующее…

По словам Николая Сергеевича, как все обычные граждане, 22 февраля 2023 года после окончания рабочего дня он со своим коллегой покинул расположение службы по такому-то адресу. Свой личный автомобиль Аношкин оставил припаркованным во дворе возглавляемого им Следственного отдела. Никогда ранее вопросов по сохранности автомобиля не было, поэтому он иногда располагался там.

До ноля часов, то есть, до начала следующих календарных суток — 23-го февраля, следователь находился в компании со своим другом. Отдыхали, выпивали.

— Не секрет, что мы употребляли спиртное, в чем ничего зазорного нет. Это объективно…

Ранее, примерно в 22 часа, «ввиду личной необходимости» у следователя Аношкина «возникла потребность, чтобы его автомобиль дислоцировался по адресу его проживания на улице 21-я Амурская».

— В принципе, такие ситуации периодически возникают, — с какой-то интонацией сожаления в голосе сообщил Николай Сергеевич, — Я обратился к своему товарищу, с которым дружу много лет, с детства, чтобы он подъехал к месту моего нахождения и забрал ключи, которые были у меня.

Около 22-30 Аношкин вышел на крыльцо дома своего коллеги и отдал ключи прибывшему другу детства. Договорились, что через полчаса «трезвый водитель» заедет за товарищем, и они вдвоем поедут в Амур, по месту своего жительства.

Через 15 минут друг написал сообщение, что при выезде от Следственного отдела на улицу Лермонтова он левым колесом застрял в обочине.

— То есть, не в кювете, не на сугробе, не в столб не врезался, не во что-нибудь иное, просто колесом застрял в колее…

Человек вышел из автомобиля и, возможно, двигатель находился на D-передаче, потому как дверь заблокировалась. Аношкину пришлось пешком идти до своего автомобиля. При этом следователь попросил друга съездить к нему домой и взять второй, запасной, комплект ключей.

Как надлежащий собственник автомобиля, Николай Сергеевич все это время находился непосредственно у машины.

— Не внутри, не за рулем, не в салоне, не садился туда, ничего такого не происходило! Два с половиной часа я находился у дверей своего автомобиля… — заверил Фемиду и окружающих оратор.

В этот момент его и заметил патруль ДПС.

Как помнит изрядно принявший на грудь Аношкин, полицейские не представились, из своего патрульного авто не выходили. Спросили только «Как дела? Нужна ли помощь?» и, получив отрицательный ответ, уехали.

Следователь точно помнит, что о своей принадлежности к правоохранительным органам он инспекторам не говорил, анкетные данные свои не называл, какие-либо именные документы им не демонстрировал…

— Если сотрудники полиции говорят обратное, я вас уверяю, это самая откровенная ложь! — в голосе сотрудника СКР, зазвучавшем громко и эмоционально, чувствовались нотки праведного гневного осуждения «коллег-отступников».

Впрочем, отвлекаясь назад и забегая вперед, скажу, что ничего такого сотрудники ДПС и не говорили. Видимо, в заранее заготовленную речь вкралась ошибка, и акцент был проставлен не в том месте.

Патрульный автомобиль уезжает.

Аношкин через какое-то время начинает понимать, что ДэПээСники «курсируют вокруг» него. Он переходит то на ту, то на другую сторону улицы, неоднократно отходит в здание Следственного отдела, но продолжает ждать своего друга. С ключами.

— Я-то прекрасно вижу и понимаю, что сотрудники ГИБДД ждут, когда я сяду за руль автомобиля и начну движение в одном или другом направлении, — читает, как раскрытую книгу, линию поведения коллег-смежников следователь СКР и демонстративно отвергает помощь, которую ему эпизодически предлагают оказать проезжающие мимо таксисты и обычные граждане.

«Дескать, не на того напали!» — всем видом тогда, в ночи, и голосовым сопровождением сейчас, с трибуны суда, показывает силовик Аношкин.

Уже за полночь в зоне видимости застрявшей «КIА Sportage» появляется свидетель А. Ю. Голубцов и, как и другие автолюбители, предлагает свою помощь.
«С умыслом!» — проносится в насыщенном февральским кислородом и допингом мозгу следователя.

— Блин, молодой человек, мне помощь Ваша не нужна! Я жду своего товарища! — с чувством и по слогам воспроизводит Аношкин свой ответ на происки врагов. — Я ведь не слепой, я прекрасно понимаю, что за ситуация происходит и как она развивается…

Николай Сергеевич абсолютно убежден, что это не была никакая активная гражданская позиция, а была провокация в отношении него лично.

— Человек слишком настойчиво предлагал помощь, в которой я не нуждался…

Где-то «через минут 40-час» возвращается друг, поехавший за ключами. Когда товарищ выходит из такси и подходит к Аношкину, к ним вновь подъезжает свидетель.

Выясняется, что никакого комплекта ключей друг в квартире у Аношкина найти не смог. Приехал он, как тот марафонец в Спарте, с плохими новостями на устах. Впрочем, как выяснилось, и второго комплекта ключей… не существует!
Это — по словам самого собственника авто.

Скорее всего, у него же зреет и еще один план — выбить в «КIА Sportage» самое маленькое стекло. Что Аношкин и делает с помощью гаечного ключа.

— Заметьте, не молотка!

Друг Аношкина садится за руль, свидетель Голубцов и сам следователь выталкивают машину из колеи. Принимается решение вернуть машину на парковку к зданию Следственного комитета, но машина опять скатывается за пределы дорожного полотна.

— Как выяснилось, у машина было пробито правое переднее колесо, — объяснил Аношкин вероятную причину второго кряду съезда его автомобиля в снег. — В административных материалах это обстоятельство указано…

Между товарищами случается перепалка, конфликт и хороший знакомый Николая Сергеевича покидает место ЧП, оставив подвыпившего друга детства один на один с коварными и провоцирующими злопыхателями.

Оппоненты в полном составе тут же появляются перед очами владельца «КIА Sportage».

— Подъезжает свидетель Голубцов и два экипажа ДПС с двух сторон. Я им говорю, что я автомобилем не управлял! Спрашиваю, вы понимаете, что такое управление автомобилем? То есть, я лично должен придать транспортному средству некое воздействие и переместить его в пространстве…

На что Аношкину инспектор Вилль, «занимающий самую активную роль в составлении административного материала», заявил, что «Вы газовали».
Это, соответственно, подтверждает и господин Голубцов.

Дезавуировать следователю приходится сразу двух оппонентов — гражданского и «в погонах». Если полицейский Вилль, по версии Аношкина, не понимает, что такое управление автомобилем, то очевидец Голубцов вызывает у него самые подозрительные чувства, если не своими личными заинтересованностью или неприязнью («может, он — знакомый этих сотрудников полиции?!»), то своей излишне добросовестной позицией — точно.

— Я вам еще раз говорю, я столько лет служу, но такой активной гражданской позиции, надуманной, я никогда не видел… — даже как-то жалко стало следователя СКР.

На чьих же показаниях он, в таком случае, строил и строит свои доказательства по основному роду деятельности?! Отнюдь, не по административным и гражданским делам, а по уголовным. Похоже, самое время и место высказать обвиняемым Аношкиным гражданам… понимание и сочувствие.

Извиняюсь за ремарку и отступление от основного повествования. Наболело…
От такого вопиющего «двойного стандарта» и «правового нигилизма» из уст руководства омского Следкома.

— Где полные видео с автопатруля? Где видео с переносных видеорегистраторов? Если бы они были предоставлены, то там бы все было прекрасно видно…

Николай Аношкин говорил прописные истины, которые порой ни на йоту не исполняются… его подчиненными! И от этого упомянутый мною «двойной стандарт» становится еще более двойственным и еще более вопиюще стандартным:

— Представьте в суд! Это же не какая-то проблематика, мы живем в современное время, есть видеокамеры, зная, что такая ситуация, что я не признаю факта управления ТС, говорить, что что-то у них там где-то не сохранилось… Это в высшей мере не объективно.

По мнению «главного сыщика по ЦАО», не могли разрядиться к полуночи — к двум часам ночи персональные видеорегистраторы, которые помещены на одежде полицейских, переговоры экипажей должны быть записаны на автопатрулях. Анализ этих данных позволил бы дать объективную картину события.
Какие верные слова и наблюдения!

Сколько аналогичных ходатайств написано в адрес руководителя Омского межрайонного следственного отдела СУ СК России по Омской области, где до этого трудился господин Аношкин, адвокатами, потерпевшими, подозреваемыми и обвиняемыми. Море!
И сколько уже понаписано ему лично в новой его должности. На эту же тему.

«Отказать»! — такова основная резолюция главы СО по ЦАО г. Омска СУ СК России по Омской области. Видимо, к месту будет рассекретить того самого анонимного слушателя, который узнал о разбирательстве в отношении гр. Аношкина Н.С. из местных СМИ.

Омич Гаррий Абрамов пришел посмотреть в глаза «сыщику», чьи подчиненные с его подачи волокитят разбирательство, а потом и отказывают в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ДПС, которые «превышают должностные полномочия» и «злоупотребляют ими». По версии, гражданина Абрамова.

Аношкин даже не углубился в суть претензий заявителя, не разобрался, не вник. А теперь кроет «правду-матку» с трибуны суда… в свою пользу.
Как это неприлично, низко и подло. Извините, опять не сдержался…

— Бог не Тимошка, — «секретный слушатель» почти шепчет основное «правило бумеранга», глядя на показной гнев Аношкина.

Но вернемся опять в зал суда.

— Я утверждаю, что требование инспектора Вилля «о прохождении медосвидетельствования» ко мне, как к лицу, имеющему водительское удостоверение, лицу не должностному, оно было не законно, — итогом завершал свое выступление Николай Аношкин. — У сотрудников полиции иная позиция. Если это так, то прошу суд, чтобы они предоставили не субъективные, а объективные данные, что я ехал. Вот такая вкратце моя позиция.

За неимением вопросов у представителя соответствующую стадию восполнил суд.

— Скажите, пожалуйста, какой автомобиль у Вашего друга?
— Сначала это был отечественный автомобиль серого цвета, а затем это был автомобиль «Шкода» или «Фольксваген» белого цвета. Если сотрудники предоставят видео…
— Я Вас спрашиваю, потому что именно Вы ссылались в своих пояснениях на данные обстоятельства… — Фемида деликатно отвлекла привлекаемое лицо от одних и тех же, набивших оскомину, доводов.
— Скажите, пожалуйста, Вы видели, что в отношении Вас производится видеозапись?
— Видел, конечно…
— Когда Вам предлагалось пройти освидетельствование на месте и в медкабинете, Вы говорили, что не будете проходить процедуру, так как не являетесь водителем?
— Я… когда велась первая видеозапись, я сотруднику Виллю задал вопрос: Вы считаете, что я управлял транспортным средством? На что мне сообщили, что я газовал за рулем и тому есть свидетель… Я не первый день работаю, я прекрасно понимаю, что когда в час ночи есть свидетель, который занимает активную гражданскую позицию, и когда подъезжает два экипажа ДПС, я не видел для себя перспективу продолжать дискуссию…

На мой взгляд, какая-то не свойственная сотруднику правоохранительных органов и юристу по образованию позиция. Возможно, читатели воспримут сей спич с трибуны Центрального райсуда иначе.

Но мне довод показался с какой-то червоточинкой. Что ли.

Да и вопрос Фемиды был о другом. Транслировать свою позицию следователю Аношкину ни свидетель, ни два экипажа ДПС не запрещали, но внятного обоснования своему отказу проходить предложенную процедуру, водитель так и не высказал. Ни разу.

— Возможно, я об этом и говорил, но не под запись, а в непосредственном общении, — попытался выкрутиться следователь Аношкин, но угодил, как мне показалось, в ловушку.
— Как следует из видеозаписи, просмотренной на предыдущем заседании, Вы изначально согласились пройти освидетельствование в медицинском кабинете… — голос судьи Айринг звучал безучастно ровно и тихо. Возможно, из-за удаленности диктофона. — Так это?
— Действительно, я согласился проследовать на Учебную, чтобы сдать анализы… В последующем я, насколько помню… От этой идеи отказался… Не знаю почему… Поскольку полагал и полагаю их действия незаконными…
— Подскажите, каким образом Вы отказались? — такое ощущение, что ловушка была готова захлопнуться.
— Соответственно, они мне предложили проследовать с ними на патрульном автомобиле… Я им говорил, что готов проследовать самостоятельно, на такси. Мне сказали, что засчитывают это за отказ. После этого я, будучи неспециалистом в области административного права, глянул последствия отказа, потом подошел к инспектору Виллю и сказал, что готов проследовать с ними, но мне было сказано, что «Вы уже от прохождения отказались». На этом диалог был закончен…

Честно говоря, вот на этом я и завершил бы опрос «отказника».

Сам факт несогласия, а потом согласия пройти процедуру медицинского освидетельствования на состояние алкогольного или иного вида опьянения выглядит нелепо, если учесть, что ты не сидел за рулем авто, уверен в своей правоте и собираешься именно на этом строить доводы своей защиты.

В таком случае через каждый пять-десять секунд видеосъемки следователь Аношкин обязан был говорить о том, что действия полицейских незаконны и пояснять почему:

— Я не управлял автомобилем, я не сидел за рулем, я не газовал, я не пытался выехать или ехать! И на этом основании отказываюсь дуть в трубочку и мочиться в медкабинете на Учебной, — приблизительно так это должно быть зафиксировано на видео в материалах дела. Но ничего такого там нет.
И не было.

Впрочем, Фемида на ловушку, в которую по самую маковку только что угодил «главный пинкертон по ЦАО» внимание не акцентировала. Даже, наоборот, как ни в чем не бывало, продолжила задавать вопросы.

Как говорится, после обводки — финт в сторону.

— Вы находились там один?
— В тот момент да…
— Ключи от автомобиля, где находились?
— Где-то в автомобиле,
— Где именно?
— Я не готов сказать где…
— Автомобиль был заведен?
— Да…
— Но ключи, Вы говорите, были где-то внутри…
— Двери заблокировались, потому что…
— Николай Сергеевич, Вы, видимо, меня не поняли. Я про тот эпизод говорю, когда к Вам уже подъехали сотрудники…
— А-а-а… О-о-о… В тот раз… Я даже не знаю, где находились ключи. Возможно, у меня в кармане…
— Но автомобиль заведенный был?
— Мне кажется, что габариты были включены, а двигатель нет. Ключи были…
— У Вас габариты работают без ключа?
— Почему бы и нет! Если ключи в зоне досягаемости автомобиля… Они будут работать сколько угодно… — голос следователя зазвучал поуверенней. Похоже, Николай Сергеевич с его опытом и стажем работы следователем так и не понял, что выдал себя противоречивостью своих показаний еще много раньше.
— Я же Вас просто спрашиваю, я не знаю, как работает Ваш автомобиль… — эта нейтральная по смыслу фраза судьи Айринг лишь убедила меня в том, что подвох был.

И ловушка удалась.
Далее было много уточняющих моментов, но они, на мой взгляд, не касались существа правонарушения, предусмотренного ч.1 ст. 12.26 КоАП РФ. Хотя…
Фемида поинтересовалась, почему автомобиль Аношкина оказался в такой ситуации — на обочине, с включенным двигателем и передачей, с заблокированными дверями.

Николай Сергеевич полагает, что спрашивать об этом нужно водителя — его друга. Сам он может только предполагать, что тот, после того, как застрял на обочине, вышел из салона, дверь за ним захлопнулась, а блокировка салона произошла из-за того, что рычаг управления передачами был не в нейтральном положении.

— Кто в тот момент управлял транспортным средством?
— Мой товарищ…
— На каком основании он управлял, он вписан в страховой полис?
— Нет, не вписан…
— А как Вы доверили управление своим автомобилем товарищу без страховки?
— Ну, скажем так… Посчитал, что у него имеется значительный опыт вождения, если нас остановят, то выпишут штраф… Не более… Я готов был его оплатить…
— А Ваш друг в состоянии алкогольного или наркотического опьянения не находился?
— Нет, что Вы… категорически…
— А как Вы так можете утверждать?
— Ну, я, как бы, общаюсь с человеком… Я утверждаю, что он не находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения…

Комментировать данный вид поручительства судья Айринг не стала. Ни словесно, ни своим внешним видом.

Спросила «об иных доказательствах», которыми демонстративно с самого начала заседания крутил перед присутствующими гражданин Аношкин.
Это были цветные фото формата А4.

— Приобщать будете?
— Я бы хотел непосредственно ссылать на них при допросе инспектора и свидетеля! — выглядело это так, что следователь опасался показывать вещдоки заранее судье, чтобы та заранее не отказала в их приобщении, либо, зная об их содержании, не дезавуировала доказательства в ходе предстоящей процедуры.

Я понял это как проявление одной из формы недоверия к Фемиде. Как говорится, следователю виднее.

Судья Айринг, впочем, и глазом не повела, дескать, как хотите.

— Пригласите инспектора…

В зал заседания вошел полицейский, старший лейтенант ДПС Валерий Георгиевич Вилль.

— Как Вас зовут? — первый же вопрос Николая Аношкина был прерван судом, хотя ответ на него и был получен.
— Николай Сергеевич, у нас в любом случае все вопросы сторонам задаются стоя…
— Извините…
— Вопросы не должны содержать в себе ответы, не должны быть наводящими. Формулируйте их таким образом, чтобы можно было ответить «да» или «нет»…

Мне показалось, что Фемида поняла уровень юридической осведомленности и компетенции следователя Аношкина и пыталась упредить какие-то очевидные вещи.
Николай Сергеевич начал издалека — когда, где, во сколько? При этом он подготавливал свой главный и каверзный вопрос:

— Кто был возле автомобиля?
— Вы! — односложно, безапелляционно и вопиюще сорвал задумку следователя инспектор Вилль.
— Соответственно, были ли Вы знакомы с человеком, который был возле автомобиля… — постановка вопроса таким образом уже не имела смысла, но административный правонарушитель не смог быстро перестроиться на новые рельсы…
— Нет, ранее в Вами не знакомы…
— Выходили из автомобиля? Представлялись?
— Да!
— Подходили ко мне?
— Конечно. Спрашивали, нужна ли помощь…
— Что я Вам ответил? Каким образом я обозначил свое отношение к правоохранительной системе, демонстрировал что-то…
— Вы сказали, что в помощи не нуждаетесь…
— Имелось на тот момент основание составлять в отношении меня административном производство?
— Нет.

В принципе, инспектор Вилль повторил те же самые показания, которые были даны им под Протокол суда ранее.
Единственное, что и другой наряд ДПС, перекрывая зону патрулирования на период обеда инспекторов Вилль и Суиндыкова, самостоятельно обратил внимание на автомобиль Аношкина. Это было то самое «начальство», которое прибыло на место административного задержания. Позже.
В формате «вопрос-ответ» прозвучали те же самые показания.
Подъехавший свидетель Голубцов сообщил, что «водитель там опять застрял». Включив проблесковые маячки, сотрудники подъехали к Аношкину, тот находился за рулем, газовал, пытался выехать.
Передние колеса крутились от передачи, задние поддавались на крутящий момент в унисон переднему приводу.
Новацией прозвучала информация, что незадолго до своего «задержания» ведомство Аношкина проводило некие следственные действия в отношении руководителей 1-го полка ДПС УГИБДД УМВД России по г. Омску.

— Вам что-либо об этом известно? — абстрактно интересуется главный следователь по ЦАО г. Омска.
— Нет, я ничего об этом не знаю, — членораздельно и без какого-либо смятения или волнения в голосе сообщает инспектор. И добавляет: — Я, вообще, недавно вернулся из командировки, еще в курс дел не вошел толком…

На этом многообещающем было месте допрос прерывается.

Приглашают свидетеля Андрея Голубцова, который, по всей видимости, должен был «изъякаться» в коридоре суда, потому как о нем следователь Аношкин вспоминал через предложение. И каждый раз в нелицеприятном контексте. Дескать, и не гражданин, и не активный, и подозрительный, и засланный.
Все собрал.

Недоверие к свидетелю проявилось с первых же вопросов.
Например, стали выяснять, почему гражданин Голубцов двигался к себе домой именно таким маршрутом.
Очевидец встал было в штыки, полагая, что «это не имеет отношение к делу», но Фемида хранила молчание, поэтому свидетель подробно прокомментировал ранее озвученную информацию.
Да, временами он проживает не по прописке, потому как в Чкаловске им приобретена квартира, где он делает ремонт.
И иногда там ночует.
Его попросили назвать точный адрес нахождения жилища. Свидетель назвал.
Затем его стали пытать (вполне, уместная дефиниция) о времени, когда он прибыл на улицу Лермонтова и заметил брошенный в кювете «KIA Sportage».
Сошлись на интервале «после 22 до 24».
Далее пошли нестыковки, которые без запинки расшифровывал и озвучивал свидетель Андрей Голубцов и которым как-то малоубедительно пытался оппонировать Николай Аношкин.
Например, очевидец утверждает, что когда он подъехал к «KIA» во второй раз («в первый за рулем никого не было», «колеса крутились», «я сообщил об этом нелепом случае сотрудникам ДПС»), то рядом стояла «ТОYОТА Ipsum» в десятом кузове.

— Молодые люди там присутствовали? — изначально именно так спросил Аношкин, но тут же поправился, — Молодой человек… присутствовал?

На оговорочку, как говорится, «по Фрейду» все обратили внимание. Но виду не подали, как люди культурные.

— Вокруг сновала молодежь, человек… я так скажу… точно более трех, но возможно четыре-пять… Вы разбили окно молотком, сели за руль, мы толкнули, Вы выехали и опять застряли…
— Это лукавство! — обращаясь в направление Фемиды, воскликнул Аношкин. — Я еще раз повторяю…
— Вопросы, пожалуйста! — ту же откликнулась судья Айринг.
— Чем, говорите, я стекло выбил?
— Молотком!
— Здесь тоже, соответственно, неправда… — было заметно, что следователь СКР явно деморализован. Показания его оппонентов последовательны, не имеют явных изъянов и согласуются даже в мелочах.
— После того, как я выбил стекло, кто сел за руль? Молодые люди или я?
— Вы…
— А Вы что делали в это время?
— А я недоумевал от происходящего… Сначала я и несколько парней помогали выталкивать…
— Когда Вы поехали в сторону дислокации наряда ДПС?
— А после того, как Вы решили покинуть место со словами… Я не знаю, можно в суде их повторять?!

Намерения свидетеля воспроизвести прямую речь Николая Аношкина под Протокол упредила судья Айринг:

— Нет, нет, в суде нельзя!
— Там нецензурно. Короче, со словами «не догонят они меня, я знаю, что они меня пасут» Вы свернули в гаражи, уперлись там в столб…
— Какой частью?
— Передней… Наискосок вот так… Я заподозрил неладное и поехал за полицией…
— В какой момент Вы покинули мою дислокацию? Автомобиль второй был?
— Подождите… Да, наверное, автомобиль «ТОYОТА Ipsum» с ребятами сразу же и уехал, потому что, когда мы вернулись с ДПС, их уже точно не было…
— Меня интересует временная характеристика…
— Со времени, когда я поехал за патрульным автомобилем и мы вернулись, прошло минуты две…
— Автомобиль мой двигался?
— Он пытался двигаться, колеса крутились…
— Какие колеса?
— Ведущие…
— А какие у меня ведущие?
— Я не знаю, какие у Вас ведущие колеса, но крутились передние, там даже следы глубокие остались, топили до талого…
— Я вышел из-за руля? Автомобиль уперся в столб?
— Да, когда мы подъехали, непосредственно Вы вышли из-за руля! В столб ли уперся автомобиль или попал рядом в яму, я не разглядывал, что точно — он не мог ехать вперед, а Вы давили на газ… Включить заднюю передачу Вы просто не догадались… Вы пытались сбежать…
— Куда сбежать?
— Согласен, пытались скрыться. Я думаю, Вам нет смысла это отрицать…
— Хорошо! У меня к гражданину Голубцову больше нет вопросов, — с нескрываемым раздражением в голосе Аношкин пресек дальнейшее распространение подробностей и соображений со стороны словоохотливого свидетеля.

К процессу подключился юрист Спирин.
Его интересовала продолжительность поездки свидетеля из пункта «А» в пункт «Б».
Минута в минуту.
Свидетель ответил. Плюс — минус.

— Еще покушать заезжал…

Видимо, поняв, что здесь криминала нет, представитель ополчился на маршрут передвижения гражданина Голубцова со стороны центра в сторону поселка Чкаловский. Дескать, как так его угораздило выбрать улицу Лермонтова?

— Уважаемый юрист, это мое гражданское право ехать там, где я хочу, и где меня устраивает…

Автоюрист Спирин буквально задохнул от такой наглости оппонента:

— То есть, Вас не устраивает идеальное покрытие по десятилетию, спуск к Биофабрики и через 3-ий разъезд? Вам больше нравится ездить по колдобинам на Лермонтова?
— Может быть, Вы поясните, почему я не должен был там ехать? — вопросом на вопрос перехватил инициативу неудобный во всех смыслах свидетель.
— Вы же сами поясняете, что ехали в Чкаловск, я Вам рисую идеальный маршрут…
— Уважаемый защитник! — назревший было клинч на пустом месте вполне закономерно разводит по правовым углам судья Айринг. — В данном случае, я вынуждена снять Ваш вопрос, потому как, действительно, это гражданская позиция человека ездить там, где ему нравится. Вы не можете его заставить…

Аргументы юриста Спирина тут же перекрывает реплика свидетеля:

— Я скажу больше, я там всегда езжу!
— Я все равно не понимаю, — продолжает упорствовать защита, — Почему там, почему такой маршрут, в темное время суток, без фонарей…

Честно скажу, сколько хожу в процессы, и сколько неожиданных аргументов мне довелось выслушать, этот — из разряда «ниже низшего». Элемент декора квартир применительно к выражению называть не буду, чтобы не обидеть. Читателя.

Попытка дезавуировать показания и личность свидетеля явно не задалась Зашли с другого ракурса.

— Чем занимаетесь? Торгуете запчастями?
— Занимаюсь ремонтом автотранспортных средств, в том числе, водомоторных, и прочего…
— Рекламу даете в Интернете?
— Какое это имеет отношение к делу? — поинтересовалась судья.

Юрист Спирин обнаружил в социальных сетях массу информации про Андрея Юрьевича Голубцова, полагает, что это «характеризующий личность материал»:

— Там есть суды, отклики, расписки… В доме, где проживает господин Голубцов, очень много сотрудников ГИБДД…

Все это больше напоминает не аргументацию и факты солидного свойства и происхождения, а сборище сомнительного компромата «ОБС» — одна бабушка сказала. Облить публично грязью, а дальше пусть человек отмывается. Именно так и работает информационный  конвейер местных силовиков.

На судью Айринг это, похоже, с кондачка не действует. Хотя пояснения свидетеля Голубцова она выслушивает полностью.
Почти не прерывая.

— Я могу пояснить. Это даже можно проверить…

Далее свидетель поведал часть своей жизни, тесно соприкасающуюся с омской полицией.

В ноябре 2016 года на улице Енисейской его остановили ГАИшники. За «грязные номера». Пока водитель Голубцов протирал регистрационные знаки, один из сотрудников нашел на шасси автомобиля сварной шов. Транспортное средства стояло на официальном учете в РЭО ГАИ, но, тем не менее, на него был наложен арест:

— Я помню, тогда по всей стране шла кампания с, так называемыми, «распилами». Машину поместили на штрафстоянку, а в ней находилось много чужого имущества…
В частности, это были дорогие автомобильные запчасти.
Пришлось много писать жалоб. В Прокуратуру, в Полицию, неоднократно посещать личные приемы. Дважды свидетель был на аудиенции с начальником УМВД по Омской области Леонидом Коломийцем.
— Я очень долго воевал, машину разворовали, украли все запчасти, сняли даже колеса, хотя написали, что приехало ТС туда своим ходом. Даже дверь одну сняли…
Два года длилась борьба, за это время пришлось выплачивать деньги, полученные на запчасти, из своего кармана…

Что-то криминального я в этой обыденной для Омска истории не усмотрел, как и оснований подозревать очевидца в позитивном отношении к сотрудникам омской полиции.
Уже за пределами судебного заседаний Андрей Юрьевич поведал, что его принципиальная гражданская позиция по отношению к пьянству за рулем связана с тем, что он чудом выжил в ДТП, в котором чей-то отпрыск на машине с «тремя А» уничтожил его личный автомобиль и едва не лишил его жизни.

— Теперь проехать мимо пьяного или наркомана, которые за рулем, мне не позволяет совесть и печальный жизненный опыт…

К сожалению, ни следователь СКР, ни его юридический консультант не смогли. «За деревом увидеть лес».

В итоге суд отказал господину Спирину в ходатайстве о приобщении некоего «характеризующего материала»:

— Не имеет отношения к делу! — кратко пояснила свое решение судья Ольга Айринг.

В зал пригласили свидетеля со стороны защиты. Того самого помощника.

— Михайлов Евгений Александрович…

Далее идут персональные данные, озвучивать которые у меня нет оснований. Пока.

После разъяснения судом прав и обязанностей свидетелю предлагается в свободном рассказе озвучить, что он знает по существу дела.

Гражданин Михайлов, будучи предупрежденным «об административной ответственности за дачу заведомо ложных показаний», воспроизвел Фемиде почти дословно те сведения, которые ранее дал Николай Сергеевич.

Вплоть до фразы: «мы друзья с детства, знаю его более 15-ти лет».

Аналогичным образом определил срок своего знакомства со свидетелем и следователь Аношкин. Учитывая, что «друзьям детства» сейчас почти по 35 лет, то детство в возрасте 20-ти лет очень точно характеризует ту стадию развития, которую демонстрирует сегодня местами омский Следком.
Это — юношеский пофигизм, полное непонимание той степень ответственности за судьбы людей, за репутацию и состояние государства, беспечность в вопросах контроля за условиями безопасности и существования омичей.

Красноречиво в этом смысле выглядит неоднократное упоминание господином Аношкиным «особой гражданской ретивости» свидетеля Голубцова, что, по всей видимости, не укладывается в базовые познания руководителя одного из престижных подразделений СКР по Омской области.
«Не может такого быть!» — всем своим видом, репликами и интонациями показывает силовик.

Видимо, без денег, без связей, без прессинга и фабриката не может человек быть Гражданином, не может говорить Правду, не может быть Свободен в своем выборе, адекватно воспринят и услышан…

Как с таким отношением к людям, к своему народу и стране можно, вообще, занимать ключевые должности? Ссылаться на свое, …государственно ориентированное, «внутреннее убеждение»? Искренне полагать, что Закон можно туда-сюда подвинуть, в зависимости от состояния души, категории граждан и времени суток?

Опять не сдержался…

Воспроизводить показания Евгений Михайлова в их хронологии я не буду. Как я уже сказал, в целом, они совпадают с рассказом Николая Аношкина.
Можно перечитать выше.

Но я хочу обратить внимание на те моменты, которые мне или не понятны, или покоробили, или кажутся неестественными.
Самое общее.

Почему друзья детства так настойчиво пытались переместить автомобиль? Застряли, пробили колесо, заблокировало двери, выбили стекло, выехали с чужой помощью, опять застряли, вокруг море ДПС… К чему такое настойчивое желание угодить в сводки ЧП?

Есть же опция «трезвый водитель», есть эвакуатор, есть фирмы, которые открывают машину без ключей за 10-15 минут. Стоимость услуги — всего 2 тысячи рублей.
Разве не мог Николай или друг его Евгений глянуть в Интернет и все это узнать? Или лучше узнавать из всемирной путины последствия «отказа от медосвидетельствования»?
Честно скажу, я этого хода мыслей и действий сотоварищей так и не понял.

Второй момент. Свидетель Евгений по ходу своего рассказа упомянул, что трижды подъезжал к Николаю Аношкину. Сначала — к дому, где следователь выпивал со своим коллегой-инкогнито. Потом — за нужным комплектом ключей от квартиры. Как пояснил Евгений Михайлов, Аношкин передал товарищу не тот комплект ключей. Тот не смог даже попасть в подъезд, а когда попал оказией, то не сумел открыть дверь в квартиру.

Пришлось вернуться и взять нужный комплект ключей (вспомним первое заседание в Куйбышевском райсуде, где выяснилось, что у Аношкина две квартиры. Одна — где он прописан, а вторая — где он проживает, что подтверждает возможное нахождение у Аношкина при себе двух разных комплектов ключей). И лишь на третий раз Евгений приехал к Николаю с весточкой, что в квартру попал, но второй комплект автомобильных ключей не найдет.

— Их оказывается и не существует… — из показаний самого Н. С. Аношкина.

То есть, и этот эпизод покрыт мраком и разночтениями. Один говорит, дважды приезжал друг, а товарищ натаивает на троекратной встрече.
Ну, да ладно.

И самое, наверное, главное, почему судья Айринг не сильно-то мучила Евгения Михайлова вопросами. Как такового отношения к существу дела показания свидетеля и их правдивость не имеют. Вспомним, что на момент задержания и освидетельствования Николай Аношкин находился один. А потому на чаше весов доверия приоритетными будут показания непосредственного свидетеля и четырех сотрудников ДПС, в довесок им составленные процессуальные документы и видео.

Кстати сказать, много критики прозвучало в адрес инспекторов относительно неполноты предоставленного видеоряда.
Однако, ходатайства «об истребовании информации с видеорегистратора патрульных авто» заявлено… не было. Это лишь говорит о том, что данное видео имеется на сервере, но реально получать его на руки никто не спешит и не желает. Представляете, если там следователь Аношкин зафиксирован «во всей красе» и именно в том состоянии, о котором рассказал неугодный свидетель Голубцов?!
Скандалище…

И еще одно резонансное предположение.
Лично я полагаю, что свидетель Михайлов — подставное лицо. Если бы было иначе, то аргументы и доказательства стороны защиты были бы на порядок убедительней и предметней.

К примеру, вызывали люди на конкретный адрес такси — приобщите к делу детализацию сообщений, номер таксомотора, Ф.И.О. водителя, распечатку маршрута, время, видео с регистратора.
И так три раза (по версии, Аношкина два).

В чем трудность «главного следователя» обеспечить себе железобетонное алиби, если оно — правда?!
Особенно важен этот момент для последнего эпизода, где, по версии Аношкина, ему водитель такси дал гаечный ключ, он под прицелом видеорегистратора таксомотора самолично толкал свой автомобиль, вновь доверив искалеченного «коня» своему горе-товарищу.
Но и этого ведь ничего нет.

Не представлено видео со здания СКР, что на ул. 10 лет Октября, д. 174. Помнится, когда меня хотели привлечь коллеги Аношкина по уголовной статье УК РФ за «воспрепятствование следственным действиям», видео со стороны парковки было. Значит, и в ночь с 22 на 23 феврале 2023 года оно должно быть.
А как иначе?

Пусть представляют в доказательство того, что машину забирал со стоянки Евгений Михайлов, а не гражданина Аношкин.
Иначе одни слова, слова, слова…
Это мне напоминает доказательства по отдельным скандальным делам СКР, которые настойчиво пытаются протолкнуть через представителей слепого Правосудия…
Или присяжных.
И снова я отвлекся от стенограммы судебного заседания. Но так бывает — грамотно изложенная форма диктует не менее адекватное содержание.
И, наоборот, мысль, идея пытаются найти достойное им выражение…

Между тем, все четверо присутствующие на судебном заседании «слушатели» только успевали «раскрывать рты» и «пучить глаза» на показания свидетеля Михайлова.

Сильнее всех был шокирован инспектор Вилль. Похоже, многое он видел, но такое…
Вроде бы, и не к чему придраться. И очевидца Голубцова с первого раза Евгений Александрович признал и пальцем тыкнул, и штраф за передвижение в чужом автомобиле без страховки готов выплатить государству и предусмотрительно вставил, что созванивался с Аношкиным «по телеграмму», но все равно нет веры «другу детства».
Слишком все складно и ровно получается.
Представляю, если бы мне дали ключи от чужой квартиры и заставили ночью искать в ней вторые ключи от автомобиля.
Не знамо что, не знамо где…
Да я бы кучей вопросов такого доброжелателя закидал. И заставил бы самого хозяина ехать к себе в квартиру и искать, а сам бы сторожил чужой автомобиль.
Это — что на поверхности.
Про объективные вещественные доказательства я выше уже высказался.
Если есть сомнение в том, что причастные к правоохранительным органам граждане лгут… суду, то такое оставлять без проверки нельзя. Ведь есть опасение, что и в других случаях такие должностные лица идут на фальсификацию, подмену, вводят смежников и Фемиду в заблуждение.
Как иначе?!

В своем заключительном слове Николай Аношкин стал нагонять тумана вокруг своей собственной персоны и своих должностных взаимоотношений с сотрудниками ДПС УГИБДД УМВД России по г. Омску. Просил истребовать информацию «о принятых решениях». Ему отказали.

…После того, как Николай Аношкин и его представитель высказали свою позицию по итогам разбирательства («не согласны», «процедура нарушена», «полного видео нет»), Фемида удалилась в совещательную комнату.

Вослед судье Айринг зал покинули юрист, свидетель и привлекаемое лицо. С такими словами, что нам, дескать, решение не интересно, «пусть слушатели ждут и слушают», а мы поедем.

Какую мораль демонстрировала этими своими высказываниями «троица», лично мне не понятно. А, может, наоборот, именно понятно.
И не только мне.

Вернувшаяся в зал заседания с текстом резолютивного решения судья Ольга Айринг была удивлена отсутствием административного правонарушителя и его команды поддержки.

Впрочем, это нисколько не отразилось на процессуальной законности оглашенного ею решения:

— Руководствуясь статьями 29.9 и 29.1 КоАП РФ, суд постановил: признать Аношкина Николая Сергеевича виновным в совершении административного правонарушении, предусмотренного часть 1 стать 12.26 Кодекса Российской Федерации «Об административных правонарушениях» и назначить наказание в виде штрафа 30 000 рублей с лишением права управления транспортным средством на срок один год шесть месяцев…

В «резолютивке» подробно изложены процедуры уплаты штрафа и сдачи водительского удостоверения, а также последствия рецидива — повторного отказа от прохождения процедуры медосвидетельствования. Это уже уголовная ответственность со всеми вытекающими.

Впрочем, для увольнения из органов правопорядка достаточно и формулировки «утрата доверия» или «совершение действий, наносящих урон авторитету и репутации службы».

Цитирую на память, но смысл от этого не меняется.

Нужно соответствовать! Нужно иметь внутренний стержень! Нужно всегда и везде оставаться Человеком!

(продолжение следует…)
Александр Грасс,
из зала Центрального районного суда г. Омска,
специально для БК55