В долгосрочной перспективе честность выгодней подлости, потому что земная жизнь коротка. Хочется еще раз вспомнить о Валерии Новодворской.
Над Новодворской посмеивались те, кого можно смело назвать политическими трупами, невзирая на их социальные статусы, навороченные тачки, многозначные счета, коттеджи, виллы и дачи на каких-нибудь островах. Они не принимали ее всерьез, не считали, что она способна на что-то влиять, но она оказалась влиятельней их всех вместе взятых. И теперь ее влияние будет только расти.
У нее была своя правда. Правда вообще существует в единичных экземплярах, она не подлежит тиражированию. Так и было задумано: человек создан по образу и подобию Божию - он и должен нести в мир свою правду, ни на чью не похожую. И поэтому мнение отдельно взятого человека всегда значимей мнения безымянной толпы, у которой нет правды и быть не может (когда общество усовершенствуется и будет состоять из творцов, тогда выборы станут состязанием правд, а не партийных программ – нечто вроде поэтического турнира).
В правде самое главное – сила ее горения. Новодворская за свою правду всегда готова была отдать жизнь. Она смолоду выбрала путь психушек и зон - без надежды на то, что он при жизни ее закончится (кто ж мог знать в начале 70-х, что когда-нибудь советская власть, с которой она боролась, уйдет в запас). Когда в первый раз ее арестовали, ей было 19, и поэтому оправданно сравнение с Жанной д’Арк.
И при всем ее политическом одиночестве (разошлась даже с несогласными) смерть Валерии Ильиничны объединила многих людей, включая и тех, кого она полагала своими врагами (да и они ее терпеть не могли). Точнее всех, на мой взгляд, отозвался на ее кончину Захар Прилепин, автор романа о нацболах – казалось бы, органически чуждой ей партии, о которой она высказывалась с неизменным сарказмом, но по духу и опыту ее жизни, возможно, самой близкой из всех. «На самом деле влюблённость Валерии Ильиничны в советских поэтов объясняется элементарно: она сама была из их числа, она была поэтка, комиссарша, и она, конечно же, оказалась бы за «красных», а не за «белых», как, собственно, фактически все её собратья по идее, жизнь положившие на уничтожение «красной идеи».
Всё это она делала, конечно же, от страсти к России, от неразделённой страсти, которая всю жизнь плясала в её весёлых и безумных глазах… От нас ушёл несгибаемый большевик, всю жизнь пытавшийся победить большевизм. Склоним над ней пыльные шлемы».
Примадонна Пугачева неожиданно написала в твиттере: «Если на похороны Новодворской в Москве придут 1 миллион человек и не уйдут домой, то Путину хана. Давайте, россияне!».
Миллионы, конечно, не пришли - пришли тысячи. В наше время политического пофигизма и приспособленчества это – очень много. И дальше будет больше: она, конечно, войдет в историю, ее критику и публицистику будут изучать в университетах и школах, по ней будут сдавать экзамены... Ни один из политических трупов, заседающих на Охотном ряду (под таковыми я имею в виду партию жуликов и воров, которая стала партией политтрупов после принятия «закона Ирода» и недавно подтвердила это, отказавшись голосовать за финансирование лечения орфанных заболеваний, бросив на произвол судьбы сотни тысяч неизлечимо больных людей), не собрал бы на свои похороны такого количества москвичей, если бы их не заставили прийти туда принудительно.
Да и тот, чьи иконы висят на их стенах и стоят на рабочих столах, мало кого из них удостоил бы своего соболезнования. Что ж, этот поступок делает ему честь – ведь при жизни покойная, кажется, не промолвила в его адрес ни единого доброго слова. Может быть, эта телеграмма – знак его понимания, что в России два реальных политика – он и она. Но придет время и таких, как она, станет много.
Георгий Бородянский
Сообщите новость
Версия для печати
