На днях общественные защитники прав заключенных по просьбе родственников заключенных отправили телеграммы президенту, генеральному прокурору, председателю СК России. Текст один: «В ЛИУ-2 г. Омска массово насилуют и избивают заключенных. 17 человек «зондер-команды» являются такими же заключенными. Имея особый режим содержания, они мигригруют по всем колониям Омска для карательных операций по приказу начальника УФСИН Корючина. Просим срочно вашей помощи по устранению беспредела и наказания виновных».

Когда сообщения о зверствах поступают от одного-двух человек, это можно счесть «тюремными байками». Когда счет идет на десятки, согласитесь, это повод для проверки. Знаете ли вы тех, кого исправила российская система исполнения наказаний? 85 процентов освободившихся из мест заключения вскоре возвращаются обратно. УФСИН – это небольшое «государство в государстве» со своими порядками и законами, о которых мы знаем мало. Впрочем, не такое уж маленькое – даже в Омской области насчитывается 3 СИЗО и 14 колоний, в каждой из которых содержится 1,5-2,5 тысячи заключенных.

Мы не надеемся, что добиться такой проверки будет просто. Не любит система демонстрировать свою жизнь. Но почему нам не дано знать, как живут люди за колючей проволокой? Даже если нам неинтересны их судьбы, они содержатся на наши деньги – деньги налогоплательщиков. Только почему-то деньги – еще более «засекреченный» вопрос, чем условия содержания заключенных. Вместе с моей коллегой, тоже предпринимательницей и правозащитницей, Лали Хвичия, мы два года пытались выяснить, на каком основании комнаты длительных свиданий «стоят» до 500 рублей в сутки. Это не одно-два помещения в колонии, а как минимум десяток. 300 рублей брали за 15 минут видеосвидания – такая дополнительная услуга. Неплохой бизнес, учитывая, что из желающих стоит очередь. Если по закону заключенному положено свидание раз в 3-4 месяца, то видеосвидание хоть каждый день: за деньги родственников – «любой каприз».

В марте после нашего обращения в приемную президента и беседы с прокурором области Анастасом Спиридоновым, на бездействие которого мы трижды подавали заявление в Генпрокуратуру, допуслуги запретили. При этом развешали в штабах и бараках объявления, что произошло это из-за жалобы Зайцевой И.А. Без объяснения того, что комнаты длительных свиданий должны, по закону, предоставляться бесплатно, а цена видеосвидания никем не прочитывалась: колонии ведь не частные лавочки, а госучреждения. Просто рассказали, кто виноват. Зато, наконец, заключенным выдали вдобавок к «круглогодичным» кирзовым ботинкам летние сандалии, говорят, и зимние фуфайки с меховыми воротниками шьют, которых до сих пор не было. Закрыли кафе в зонах, тоже непонятно, на каких основаниях существующие. Ведь на питание заключенных деньги выделяются из бюджета, и если кафе работает на тех же продуктах, то почему за это люди должны платить? Меры приняли, но на вопросы не ответили.

Впрочем, и меры приняли, подозреваю, далеко не по самым «денежным» вопросам. Не можем выяснить, куда идут средства, выручаемые с подсобных хозяйств в 500-700 голов свиней и КРС, которые существуют в каждой колонии. Почему-то заключенные мясо видят редко. Куда уходят деньги за аренду магазинов, существующих рядом с зонами? Кроме того, колонии заключают договоры с предпринимателями – зэка работают от этих предприятий, изготовляя мебель, пластиковые окна, сувенирное оружие, тротуарную плитку, продукты питания. Но в таком случае работники должны получать зарплату не менее МРОТ, а их наниматели – делать отчисления в ПФ, платить налоги. Почему же зарплата у зэка копеечная, редко дотягивающая до тысячи рублей? Осужденным объясняют, что с них высчитывают за содержание и коммунальные услуги. Но ведь все это уже оплатил бюджет! И где эти налоги? Из Роскомнадзора ответили, что проверка омских колоний включена в план 2015 года…

В Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными, принятых на первом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1955 году, говорится, что целью и оправданием приговора к лишению свободы является в конечном счете защита общества и предотвращение угрожающих обществу преступлений. Этой цели можно добиться только в том случае, если по отбытии срока заключения и по возвращении к нормальной жизни в обществе правонарушитель оказывается не только готовым, но и способным подчиниться законодательству и обеспечивать свое существование. Но почему из наших тюрем люди освобождаются без средств на минимальное самообеспечение? Удивительно ли, что они снова выходят на большую дорогу? А ведь у них есть дети, которые не получают алиментов, пока папы в зоне, у них есть родители, вынужденные оплачивать иски по решению суда! Почему при настолько коммерциализированной системе УФСИН не содержит себя самостоятельно?

У меня нет родных за решеткой. Но я хочу, чтобы из тюрем выходили люди, способные изменить свою жизнь к лучшему, а не озлобленные нищие существа. Мы имеем право знать, на что тратятся деньги налогоплательщиков. И того же хотят тысячи жителей области – родные тех, кто отбывает наказание. Почему бы правоохранителям не организовать круглый стол, чтобы ответить на наши вопросы?

Ирина Зайцева, предприниматель, общественный защитник прав заключенных