Следующим объектом, на который хочу обратить внимание, является реконструкция под гостиницу здания бывшего Потребсоюза на улице Щербанева, 20.

Хотя вместо старой части здания постройки 50-х годов 20 века появился абсолютный новодел (уцелела одна стена), но в основном он соответствует снесённому зданию. Насколько в этом сносе была техническая необходимость, утверждать не берусь. Объект частный. Если у владельца такой путь не вызвал сомнений, то это его дело.

Мне здесь интересно то, что в идеологию гостиницы изначально было заложено сохранение исторической архитектуры.

Правда, историческое решение трактовали вольно. В деталях дом существенно изменился. Я не могу утверждать — в лучшую или худшую сторону, просто он стал другим. Хотя основные пропорции и членения фасада сохранены. Это избавило автора реконструкции от возможных ошибок. Просто в 50-е годы ещё существовала традиционная архитектурная школа.

Были незыблемые законы определения масштаба, ритма, пропорций.

В отличие от первоначального варианта декор стал даже более насыщенным. Появился дорический антаблемент с фризом с триглифами. По массе он уступает первоначальному, но по пропорциям не хуже него.

Пожалуй, первоначальный антаблемент был даже излишне массивным.

Появились массивные сквозные пилястры высотой на два верхних этажа. Они сгруппированы по четыре ближе к краям главного фасада и, видимо, в замысле должны обозначать боковые ризалиты. Такая компоновка пилястр выстраивает хоть какую-то композицию фасада и избавляет его от монотонности. Хотя даже до ложных ризалитов это решение не дотягивает, потому что, кроме пилястр, оно ничем не поддержано. Такой поддержкой могла бы быть, например, раскреповка карнизов.

Единственный недостаток пилястр — база теряется за межэтажным карнизом.

Ещё нужно учитывать, что историческая стилизация является сейчас только частью общего фасада, разновременного по постройке и с различной архитектурой. Весь стилизованный фасад является композиционным акцентом общего.

Поэтому его самостоятельное структурирование будет дробить этот акцент.

Возвращаясь к деталям, нужно отметить, что межэтажный карниз над вторым этажом стал намного массивнее. Старый был легковат. Но при оправданном увеличении масштаба профиль нового карниза невыразителен. Основную массу составляет несоразмерно большая полка, обрамленная сверху и снизу измельченными профилями.

За счёт этого он не воспринимается как цельная гармоничная деталь.

На окнах первого этажа появились массивные арочные наличники. Хотя сами окна остались прямоугольными, но с арочными наличниками они воспринимаются убедительнее, чем со старыми мелкими арками в штукатурке.

Чётче стала выявлена рустовка. Руст стал шире, глубже, появился профиль, стала более контрастной светотень. Но из композиционного приёма руст превратился в декоративную деталь.

Есть раздел архитектуры — архитектоника. Упрощённо это наука о построении архитектурной композиции. Исторически крупная рустовка нижних этажей в сочетании с их сдержанным декором обеспечивали визуальную устойчивость композиции.

Сейчас над окнами второго этажа появились филёнки. Наличники второго этажа стали более вытянутыми. Может, это визуально улучшило пропорции наличников. Но окружающая их рустовка стала восприниматься как рустованные лопатки. Руст перестал восприниматься как массив стены. Над наличниками остался только один ряд квадров, который не спасает восприятия стены. Бриллиантовый руст по оси проёмов в этом ряду обозначает замОк. Но он не имеет клина, что, с одной стороны, противоречит архитектонике, а с другой стороны, неубедительно выделяет его из общего ряда.

Он почти теряется, не выполняя роль композиционного акцента.

Исторические сандрики над окнами третьего этажа, которые располагались в определённом ритме, так и не восстановили. Они были важными композиционными акцентами, избавлявшими фасад от монотонности. Сандрики были с большим выносом и с фронтонами. Их срубили после надстройки и пристройки дома. Возможно, это сделали по техническим причинам, а может, «боролись с излишествами». О их существовании можно было догадаться по наличникам окон третьего этажа, которые не имели завершения.

Сейчас на всех окнах появились наличники с сандриками. Но масштаб этих сандриков кардинально отличается от исторических. Нынешние сандрики являются таковыми условно. Они несоразмерно мелкие и плоские.

Розетка под сандриками, которая изображает то ли замОк, то ли непонятно что, выглядит неубедительно.

Я должен сказать и о технологии отделки. Подошёл, постучал по фасаду — пенопласт. Может быть, высокой марки, с надёжным покрытием, с хорошей фактурой, но всё-таки пенопласт.

В таких случаях я вынужден цитировать историка и теоретика архитектуры Огюста Шуази:

«Несоответствие конструкции и формы — первый признак упадка в архитектуре».

При реконструкции исчез угловой фасад со старым парадным входом, и торцевой фасад из равноценного главному превратился во второстепенный. Хотя на нём присутствует весь декор главного фасада, но вертикальное ленточное окно коридоров сбивает ритм фасада.

Изначально решение торца аналогично главному фасаду было не очень понятным. С постройкой этого дома нынешняя улица Щербанёва сделала странный зигзаг. Хотя он был предопределён ещё постройкой Комсомольского моста, который перекрыл улицу. Чтобы пропустить её под мостом, в любом случае требовалось изменение её трассировки.

Поворот можно было сделать по ныне несуществующей улице Байдукова. Кстати, её линию застройки сейчас фиксирует торцевой фасад пристройки к дому Щербанева, 20. Но, видимо, генплан уже предполагал ликвидацию улицы Байдукова, и поворот Щербанёва решили сделать перед домом № 20. Хотя по традиции дом продолжал числиться по чётной стороне улицы Щербанёва. Хотя сама улица потерялась во дворе дома № 20. А фасад, выходивший на старую улицу, был оформлен как дворовой. Сейчас при реконструкции все фасады сделали равнозначными, с декором, аналогичным главному — обращённому к набережной.

Путаная история с изменением городской планировки утратила актуальность.

Нужно понимать, что в 50-е годы этот дом строили как рядовой, характерный для своего времени, без претензий на уникальность и особую градостроительную роль.

Сейчас его архитектуру оценили как добротный образец ушедшей эпохи. Но с обретением новой актуальной и более значимой функции архитектурное решение сделали тоже «более актуальным и значимым». Поскольку формально дом не был признан памятником, то это было возможно. Но сам факт, что он не исчез бесследно и не заменён на стекло и бетон, говорит о его признании.

Сейчас он продолжает жить новой жизнью, пусть и в новых материалах.