Однако, вспомнив о времени, проведенном в СИЗО, похоже, всплакнул

В Кировском райсуде Омска, где близится к приговору уголовное дело в отношении бывшего начальника следственного отдела по Кировскому округу Романа Оляницкого, его подчиненной Ксении Бычек (Гордеевой) и адвоката Николая Хорошмана, состоялся допрос «основного» подсудимого — Оляницкого.

Напомним: его обвиняют в получении взятки за организацию фальсификации доказательств по уголовному делу, Бычек — в фальсификации доказательств, Хорошмана — в передаче взятки.

С октября настроение присутствующих в зале судебных заседаний кардинальным образом изменилось — никто больше дружески не смеется перед их началом, в прошлом остались красочные наряды Романовской и Бычек (тем более, что первая — адвокат Оляницкого — старается теперь отбить своего подзащитного от тюрьмы, невзирая на интересы его подельницы).

Перед приговором все максимально измотаны и, похоже, напуганы.

Но все может закончиться не так плохо для Оляницкого, если суд (который руководствуется в том числе и своим личным убеждением) поверит не видеозаписям вручения взятки, а, к примеру, милой доброй истории, рассказанной в ходе допроса основным фигурантом.

Но сначала — о трех попытках Натальи Романовской разобраться (помимо прочего) с основным свидетелем обвинения Евгением К., которого она обещала посадить (подробности — ЗДЕСЬ).

Перед допросом своего клиента Романовская заявила три ходатайства.

В первом она просила огласить направленное в Куйбышевский райсуд обвинительное заключение в отношении Марины Знаменщиковой — которую судят за оформление фальшивого займа в 1,3 млн руб. на имя 16-летнего омича Константинова (дело об этом займе, по версии обвинения, и фальсифицировалось Оляницким, Бычек).

Романовская пояснила суду, что уголовное дело после изъятия из следственного отдела по Кировскому округу вел опытный следователь следственного управления СКР, и надо установить, располагал ли он основаниями для привлечения к уголовной ответственности неустановленных лиц. Если нет, то тогда они не привлечены не из-за взятки. И еще адвокатесса очень хотела бы ознакомиться с решениями по свидетелю Евгению К.

Это ходатайство поддержали Оляницкий и адвокат Бычек Кирилл Рогузов. Пом.прокурора оказалась против, поскольку обвинительное заключение уже исследовалось судом. Остальные ответили: на усмотрение суда.

В результате судья Дмитрий Литвинов в удовлетворении ходатайства отказал.

Затем Романовская ходатайствовала об истребовании в СУ СКР материалов уголовного дела в отношении Знаменщиковой. Мотивы этого второго ходатайства похожи на прежние: если, кроме Знаменщиковой, никто не привлечен к уголовке — то и смысла во взятке не было (будто нельзя вымогать ее без оснований, просто запугивая — об этом, кстати, и говорил на допросе Евгений К. — авт.).

Тут тоже последовал отказ, поскольку эти сведения есть в обвинительном заключении.

Ну и третье ходатайство касалось уже конкретно свидетеля обвинения Евгения К.

Романовская заявила, что его неявка для дачи показаний в Куйбышевский райсуд и, напротив, явка в райсуд Кировский — где он дал показания в отношении Оляницкого свидетельствуют о провокации. И попросила приобщить к материалам дела ее адвокатский запрос в Куйбышевский райсуд о предоставлении информации о неявке Евгения К.

На сей раз ходатайство было удовлетворено.

И — начался допрос подполковника юстиции Романа Оляницкого.

«Мы 303-ю эту запросто возьмем!»

Похоже, вопросы и ответы были хорошо отрепетированы. Вдобавок перед Оляницким лежали листки с печатным текстом, в который он подглядывал и — говорил как по писаному.

С первых же вопросов Наталья Романовская принялась выводить своего клиента из-под уголовной статьи о взятке.

(Напомним: она изначально планировала оставить подзащитному только 303-ю статью — о фальсификации, заявив по телефону представителю Евгения К.:

«Если обвинение скажет: «Ой, да они такие хорошие! 290-й тут не было, потому что провокация… Если обвинение с этим согласится — да ладно, пожалуйста!

Мы 303-ю эту запросто возьмем!»).

Итак, первым делом Оляницкий дистанцировался от уголовного дела Знаменщиковой: мол, решение о возбуждении по 303-й статье принимала следователь Клишина, согласовывая с его замом Марютиным — обоим он доверял.

Тут Романовская постаралась «избавиться» от потерпевшего по делу Константинова.

Цитата.

Романовская: Вам известно, что потерпевшим по делу был признан Константинов? По статье 303 существует такой состав?

Оляницкий: Да, известно, но это была ошибка: состав 303-й статьи формальный, тут не может быть потерпевшего.

Изначально дело о фальшивом займе планировалось завершить за два месяца. Однако срок был продлен, объяснил Оляницкий, после того, как Знаменщикова изменила показания. И необходимо было налаживать контакт с подсудимой и ее адвокатом, добиваясь признательных показаний.

Снова цитирую.

Романовская: Без признательных показаний Знаменщиковой, при наличии почерковедческих экспертиз, невозможно было направить дело в суд?

Оляницкий: Я могу это дело направить, но с каким результатом это ко мне вернется… Самое страшное — это оправдательный приговор!

Статьей о мошенничестве «агрессивно настроенную» Знаменщикову пугали для покладистости

То, что следователи предупреждали Знаменщикову о возбуждении уголовного дела по тяжкой 159 статье УК РФ (мошенничество) — это, объяснил Оляницкий, такая психологическая игра.

Цитирую.

Романовская: В беседах с адвокатом или самим обвиняемым практикуются психологические методы?

Оляницкий:…Работа следователя всегда сопряжена с психологической борьбой, с позицией обвиняемого… и здесь самым действенным способом является предоставление альтернативы, когда подозреваемому или обвиняемому дается право выбора. То есть человек в такой ситуации сам решает, что для него предпочтительней… никто на него не давит — просто объясняются все возможные варианты развития событий… До защитника Знаменщиковой была донесена альтернатива, когда перспектива судебного штрафа по 303-й статье значительно лучше, чем судимость. То есть это такая манипуляция, игра…

Романовская: А наряду с судебным штрафом какая альтернатива обсуждалась для Знаменщиковой? Чем ей угрожали?

Оляницкий: После того, как следователь Клишина сказала, что Знаменщикова стала вести себя агрессивно, мы обсуждали — может быть, для покладистости ей привести 159-ю статью… Но в действительности такой возможности у нас не было: не было доказательств, и мы Знаменщиковой и ее защитнику создавали преувеличенное впечатление о возможности этой статьи… такой психологический прием.

Романовская: Для того, чтобы она согласилась по 303-й?

Оляницкий: Так точно.

Романовская: А имелись ли у вас реальные планы по переведению дела Знаменщиковой на 159-ю статью?

Оляницкий: Нет. У нас таких планов никогда не было.

(Вот это объяснение о «психологическом приеме» со 159-й статьей — только представьте, как вам в следкоме «для покладистости» угрожают «навесить» тяжкую статью. Хорош приемчик? И кто такому поверит?).

Идет допрос Романа Оляницкого

«Взятку не брал — провокация!»

Когда речь зашла о фальсификации протоколов, Оляницкий напрочь отверг свое участие — переложив ответственность на «опытного следователя» Бычек.

Романовская: По переделке, уничтожению протоколов вы давали указание?

Оляницкий: Не давал… Уголовное дело является зоной ответственности следователя и в детали протоколов по делу Знаменщиковой я не вникал. Бычек сама знала, что делать, она опытный следователь… Даже если возникает необходимость переписать протокол, я был уверен, что подписи реальные.

Романовская: Когда впервые состоялся разговор, что уголовное дело необходимо подчистить, чтобы там не было лишней шелухи?

Оляницкий: Когда выяснилось, что ситуация с вымышленным лицом (им считают некоего Вадима — авт.) тупиковая…

Романовская: Вы понимали, что Бычек намеревается заменить первоначальные протоколы на другие — передопросить (или что хотела)?

Оляницкий: Не протоколы, а только один протокол — Знаменщиковой.

Романовская: А про изменение протоколов Константинова и Мохамбетова вы знали?

Оляницкий: Узнал только при возбуждении этого уголовного дела…

То есть подполковник юстиции Оляницкий постарался переложить на свою подчиненную все, что смог.

К примеру, Бычек в суде утверждала, что он лично сшивал уголовное дело Знаменщиковой — он же заверил суд: нет, она сама. И можно проверить, сравнив дела в архиве — они по-разному их сшивают.

Еще Оляницкий заверил, что никогда не говорил Бычек о давлении по делу Знаменщиковой со стороны руководства. И он, мол, не знает, зачем она это говорила — «это, наверное, попросту ложь».

(А между тем из допроса свидетеля по делу складывается впечатление, что версию о давлении высших чинов продвигала сама Романовская — об этом ЗДЕСЬ. Просто теперь, перед приговором, версия эта могла стать опасной).

В сентябре Романовская с Бычек мило общались, теперь — едва здороваются

Ну, а с появлением в кабинете Оляницкого адвоката Хорошмана — который, по версии обвинения, в два приема передал 250 тыс. руб. взятки — все совсем просто.

Честно глядя на судью, Оляницкий объявил: единственной причиной появления Хорошмана в его отделе являлась помощь с его стороны в розыске Знаменщиковой (которая перестала являться к Бычек). Сам он при Хорошмане выходил из кабинета (то есть деньги могли подкинуть).

Оляницкий заверил, что деньги ничего для него не значат и со взяткой — оговор, от начала до конца провокация: «Если бы Хорошман в беседах хоть слово сказал про деньги, я бы его немедленно выгнал!».

В итоге по статье 290 (о взятке) Оляницкий виновным себя не признал — но готов ответить по 303-й.

Добавив, что ему стыдно перед коллегами и семьей, и он достаточно уже наказан — отсидев около полугода в СИЗО, бывший начальник следственного отдела подозрительно зашмыгал носом и стал утирать глаза (всплакнул?).

У остальных подсудимых и их адвокатов — на протяжении допроса пребывавших то в изумлении, то в гневе (или мне так показалось?) — к нему явно были вопросы.

Но — подсудимый воспользовался 51-й статьей и отказался отвечать вообще всем: и суду, и представителю гособвинения, и остальным подсудимым с защитниками.

На следующем судебном заседании, 29 октября, начнутся прения сторон — первой выступит пом.прокурора.

Наташа Вагнер