Девяностопятилетний драматург Эдвард Олби - большой чудак и выдумщик. В пику обывательской публике он сочинил такую пьесу, что вянут уши.

Начать с того, что Вирджиния Вулф, британская писательница и литературный критик, никакого прямого отношения к пьесе «Кто боится Вирджинии Вульф?» не имеет. Олби просто взял в название слова бытующей в то время песенки о ней. Сама же писательница сошла с ума и утопилась, наполнив карманы пальто камнями.

В постановке «Пятого театра» супружеская бездетная пара – Джордж (Сергей Шоколов), бакалавр, магистр и доктор философии, и Марта (Александра Урдуханова), преподаватель и дочь ректора университета, – в третьем часу ночи приглашают в гости молодых, также бездетных супругов биолога Ника (Артем Ильин) и Хани (Кристина Лапшина). И ­начинается невообразимое: Хани удаляется в ванную и привычно совершает там (за сценой) аборт втайне от Ника, а следом за ней в этой же ванне (на сцене) ее муж Ник, 28 лет, совершает секс наподобие французского с 52-летней хозяйкой Мартой. Заметим, ученые пары познакомились только что на вечеринке.

Джордж ничего принципиально не имеет против обмена половыми партнерами. Все четверо пьянствуют до утра. Джордж и Марта, оскорбляя и унижая друг друга (сволочь, мерзавец, сукин сын, сукина дочь, грязная пьянчужка и пр.), злобно выясняют свои отношения, втягивая в перманентный двадцатилетний конфликт молодую пару. Война идет не на шутку, и вот уже трое сцепляются в драке. Глупенькая, но зажигательно танцующая Хани в это время приплясывает от восторга – она обожает драки.

Сохраняя почти весь текст пьесы, постановщики существенно меняют направленность спектакля. Важное место в пьесе уделяется тому, что обе пары бездетны. Хани не желает иметь детей потому, что боится родов. Она научилась почти ­безболезненно ­избавляться от биологического материала, а Джордж и Марта бездетны по неизвестным причинам. Им так хотелось сына, что они придумали легенду о его существовании, что ему уже 18 лет и что он где-то учится в другом городе.

В контексте отсутствия детей у персонажей и отсутствия опыта собственных подлинно сыновних отношений Олби касается новой в шестидесятых годах темы искусственного воспроизводства детей в пробирках, о пользе и вреде намерений генетиков. Режиссер Галина Полищук спустя полвека настолько увлеклась сомнительными перспективами науки, что сделала эту теорию основной. Она даже ввела в спектакль дополнительных персонажей – лаборантов кафедры генетики и целую лабораторию со столом, на котором – микроскоп и множество стеклянных колб и пробирок. Лаборанты молчаливо и настойчиво стараются сделать детей, еще бы – совершается таинство. Они занимаются этим уже до начала спектакля, когда зрители усаживаются в кресла, а затем появляются неоднократно. Ник же у них начальник. Не понимая, почему у Хани нет детей, он, вероятно, хочет решить таким образом и свои проблемы бездетности. В финале спектакля в лучах света лаборанты торжественно демонстрируют зрителям готовое дитя, сидящее в колбе.

Очевидно, проблемы отношений между супругами режиссер Галина Полищук видит не в гармонизации отношений между мужчинами и женщинами, пусть они продолжают пьянствовать и развратничать, детей им будут поставлять лаборанты. Она настолько увлечена по каким-то, возможно, личным причинам своей идеей фикс, что пытается дополнить драматурга Олби, улучшив его пьесу данными из гинекологии, ветеринарии, зоотехники, фармакологии и опытом разведения животных!

В программе спектакля указана удивительная информация: «Театр выражает благодарность за профессиональную консультацию акушеру-гинекологу I категории Елене Николаевне Полонской; психологу Омского центра репродуктивной медицины Галине Николаевне Широкорад; декану факультета ветеринарной медицины кандидату ветеринарных наук, доценту Владимиру Николаевичу Теленкову; кандидату сельскохозяйственных наук, доценту кафедры разведения животных и частной зоотехники Елене Николаевне Юрченко; кандидату ветеринарных наук, доценту кафедры диагностики внутренних незаразных болезней, фармакологии, хирургии и акушерства Татьяне Владимировне Бойко».

Господь Бог навеки установил женам после согрешения праматери Евы: «Умножая скорбь твою в беременности твоей, в болезни будешь рождать детей» (Бытие, 3:16). Ай да артисты, обошли самого Господа Бога, как бы говорят словами безбожного советского поэта Владимира Маяковского:

«Довольно жить законом,
Данным Адамом и Евой.
Клячу истории загоним.

Левой! Левой! Левой!» – ложный и опасный путь. Не для этой ли клячи, кстати, потребовались ветеринары и зоотехники.

Даже в США на Бродвее первую постановку «Вирджинии Вульф» критики признали оскорбляющей нравственность: «Больная пьеса о больных людях». Однако мало-помалу пьесу начали принимать и даже восхищаться ею: мол, Олби бичует страшную картину отчуждения и распада личности, показывает пустоту и абсурдность современного мира, разрушает стереотипы. Похоже, это так, но что дальше? Зачем нам в России бичевание американцами самих себя, исконно лишенных высших идеалов? Янки были такими со времен Колумба, когда уничтожили около ста миллионов индейцев, бросали атомные бомбы на японцев, совершают подлости во многих странах мира сегодня.

Артисты играют увлеченно, почти в равной степени талантливо, но это можно только отметить, но не радоваться тому, т.к. играют они людей сугубо аморальных, озлобленных, полубезумных, что не может не отразиться, конечно, на них самих, их психике и разуме. Жаль их, доплачивали бы им за вредность в таких спектаклях или выдавали молоко, как это было в советское время на вредных производствах.
Показывая отбросы американского общества, театр вносит свою лепту в тотальное оболванивание, развращение и унижение человека, отдаляя его от образа Божия и превращая в животное. Оговоримся, персонажи пьесы весьма образованны и в социальном смысле не являются отбросами, но в духовном точно. Таким видит Олби ученый мир США, и не нам спорить с ним.

Лев Степаненко