В интервью Первому каналу и агентству Ассошиэйтед Пресс президент Владимир Путин прокомментировал просьбу США о выдаче бывшего сотрудника ЦРУ Эдварда Сноудена, получившего в нашей стране убежище.

«Проблема заключается не в том, что мы защищаем Сноудена, – приводит слова Путина kremlin.ru. – Мы совсем его не защищаем. Проблема в том, что у нас нет с Соединенными Штатами соглашения о взаимной выдаче преступников. Мы Соединенным Штатам многократно предлагали заключить такое соглашение и получили отказ.
В мире существуют определенные правила и процедуры, согласно которым преступник может и должен быть выдан другой стороне, если есть соответствующее соглашение, в котором многие вещи прописаны и определенные гарантии даны. Но США отказались с нами подписывать такое соглашение. А наших преступников, которые не какие‑то секреты выдали, а у которых руки по локоть в крови, которые людей убивали, которые торговали людьми, и наши коллеги американские знают от этом, нам не выдают. Мы не можем оценить – совершил Сноуден какое‑то преступление в США или нет. Мы просто не в состоянии этого сделать. Но мы, как суверенная страна, не имея таких соглашений с Соединенными Штатами, не можем поступить иначе, кроме как предоставить ему возможность здесь проживать».

Также Владимир Путин рассказал, что Эдвард Сноуден пытался выйти на контакт с российскими дипломатами в Гонконге, предлагая нашей стране сотрудничество.

«Если он хочет остаться у нас, пожалуйста, может оставаться, но только в этом случае он должен прекратить всякую деятельность, которая бы разрушала российско-американские отношения. Мы не НПО, у нас есть государственные интересы, и мы не хотим разрушать российско-американские связи, – отметил президент. – Он сказал: «Нет, я борец за права человека, я призываю вас бороться вместе со мной». Я сказал: «Нет, мы с ним бороться не будем, пускай сам борется». И он ушел, просто ушел, и все».

Также Путин заявил, что никаких секретных сведений Эдвард Сноуден российским спецслужбам не передавал: «Он нам ничего не предлагал, мы от него ничего не получали, и у нас желания даже этого нет. Мы исходим из того – мы тоже люди профессиональные, – что все, что он мог сказать, все и так известно американским нашим коллегам из спецслужб, они уже купировали все возможные риски для себя в этом плане, все заменили, уничтожили, поменяли.

Вы знаете, я иногда думал о нем, он странный парень. Молодой человек, ему 30 лет с небольшим. Что он себе думает, я не представляю. Как он собирается строить свою будущую жизнь? В принципе он обрек себя на достаточно сложную жизнь. Что он будет дальше делать, я даже не представляю. Но понятно уже, что мы его не отдадим, он может себя чувствовать здесь в безопасности. Но дальше‑то что? Может быть, пройдет какое‑то время, и сама Америка поймет, что имеет дело не с предателем и шпионом, а имеет дело с человеком, у которого есть определенные убеждения, их можно оценивать по‑разному. И, может быть, будут найдены и в этом случае какие‑то компромиссы. Я не знаю, это его судьба, но он ее выбрал и сделал это самостоятельно. Он считает, что это благородно, что это оправданно и такие жертвы нужны, это его выбор».

Василий Епанчинцев